Не бывает пророк без чести…23.10.2013Три месяца назад ушел из жизни выдающийся оренбургский скульптор, график и живописец Набил Абдулович Ишмухаметов. Профессиональный и самобытный художник, не раз желавший украсить наш город своими скульптурными проектами, достойными таких мастеров ваяния, как Эрнст Неизвестный, Генри Мур либо Вадим Сидур, так и не получил заслуженного признания и поддержки. Набил Абдулович прожил в Оренбурге чуть более десяти лет, с 1995 по 2005 год. А потом почти на восемь лет покинул город. Скитаясь, обошел 13 деревень, но нигде так и не смог найти себе приют и простое человеческое понимание. Наконец, когда друзья его нашли, он был серьезно болен и почти ослеп. Мне не забыть день нашего знакомства. …Солнечный летний вечер 1998-го. Во внутреннем дворе здания Оренбургского отделения Союза художников лежат доски, камни, шифер и другие стройматериалы. Греясь на солнце, вытянулись и замерли на земле три светлые короткошерстные дворовые собаки. Справа от выхода во двор – мастерская, сквозь окна которой виднелись больших размеров рисунки, холсты, причудливой формы скульптуры и мольберт. Заинтересовавшись, я заглянул в глубину дверного проема, из которого сразу же вышел широкоплечий седобородый мужчина в потертом сизом берете, заломленном набок. Одет он был в холщовую рубаху, подтянутую ремнем, и в выцветшие пепельного цвета шаровары. Из-под густых серебристых бровей меня встретил внимательный и спокойно вопрошавший взгляд: «С чем пожаловал и чем обязан?» …Просторная мастерская с высоким потолком была наполовину заполнена холстами, большими папками, кипами картона и бумаг, деревянными скульптурами и необработанными древесными материалами природной формы. - Присаживайся, - он показал на невысокий деревянный топчан явно ручной работы. И протянул картонную папку: - Посмотри для начала вот это… Я бережно листал рисунки, выполненные различными графическими средствами. Там были этюды, сделанные простым карандашом, цветными мелками, пастелью, сангиной, каким-то одним цветным карандашом либо многими цветами. Его рисунки были живописными по самой своей сути – в них ощущался воздух и цвет. Линии, штрихи и пятна непрерывно перетекали друг в друга, вспыхивая и переливаясь тональными и фактурными отношениями, глубоко проникая в характер и состояние отражаемого. Это была серия портретов. - Набил Абдулович, а как это Вам удается так много заниматься портретами с натуры? - Я просто выхожу в парк, сажусь где-нибудь в тени и что-то себе рисую, а люди сами подходят, смотрят, интересуются. И почти всем спрашивают, делаю ли я портреты. Говорю: да, и, если желаете, могу и вас нарисовать. Конечно, если этот человек не вызывает во мне негативных чувств, а особенно если чем-то меня заинтересовал. Помню, две школьницы подошли посмотреть, что дедушка рисует. Я нарисовал одну карандашом, другую пастелью. (На снимке.) Такой портрет я подарить, конечно, не могу – сделал ей копию. Раньше я дарил много, но люди в большинстве это не очень ценят. Поэтому незнакомым предлагаю купить, а если нет – оставляю рисунок себе. Знаешь, я ведь еще скульптуры делаю. Вот, к примеру, «Спутник», - сказал он, доставая откуда-то из угла длинную многогранную скульптуру из дерева в виде импровизированного посоха. – «Спутник» означает находящийся с путником, всюду его сопровождающий. Ведь каждый на самом деле странник на этой Земле, а путь – это жизнь с ее предназначением, испытаниями, смыслом и итогом. Есть же выражение: каждый несет свой крест. То же и со спутником. Этот – мой. Я с ним даже ходил по городу, по Советской, опираясь на него, а иногда положив на плечо. Держи, смотри – со скульптурой нужно общаться, трогая ее руками. И я, вращая, рассматривал резное многоярусное чудо, наполненное множеством рельефных статуэток людей, зверей, растительных и геометрических орнаментов, ажурно опоясывающих этот мощный четырех- а местами многогранный - нет, даже не посох, а какое-то явление на грани архаики и современности. Этот «Спутник» до сих пор стоит у меня перед глазами, но где он сейчас – одному Богу известно. - Набил Абдулович, а как быть тому, кто хочет перестать делать пустое, бессодержательное и начать творить настоящее? Как Вам кажется, может ли человек вернуться к тому Дару, который был ему послан свыше и который он однажды потерял? - Я думаю, что может… Нужно только вспомнить… Запах молока родимой матери - мне нравится этот символ истинно твоего, того, что нельзя подделать. Вспомнить самое первое свое ощущение бытия, тепло и любовь мамы, спокойную справедливость отца, то чувство неба и земли, деревьев и трав, зверей и птиц, солнца и ветра, которые у тебя были когда-то… Все это никуда не делось, а только спряталось, как незаслуженно забытое и невостребованное. Нужно лишь очистить душу от того мусора, которым она захламлена. И самое главное - верить в себя во что бы то ни стало. Это первая и самая главная обязанность любой творческой личности. - Вот еще один важный вопрос: можно ли вернуть подорванную веру в себя, в свои силы и возможности? Если да, то как? - Задам и я тебе важный вопрос: веришь ли ты в Бога? - Да. - Тогда мы сможем понять друг друга…. Видишь ли, Марат, вера в себя, в свое призвание и свою звезду основывается и укореняется верою в Создателя. А если в тебе есть вера в Него, в то, что Он создал все, в том числе и тебя, предначертав твою судьбу еще до твоего появления на свет и даровав тебе призвание и талант, то кто и что может помешать тебе или подорвать твою веру в себя? Ведь и меня иногда мучают сомнения. Приходят, например, такие мысли: «Набил, а правильно ли ты живешь, ту ли дорогу жизни ты выбрал? Посмотри, вот у всех твоих родных и знакомых нормальные семьи, а у тебя что? До седины дожил - ни кола, ни двора, ни семьи, ни дома. Одна мастерская, из которой тебя то и дело пытаются выжить. Ни денег, ни славы, ни даже элементарного уважения, не говоря уже о благодарности, за свое искусство ты не получил. Лишь нажил себе злейших врагов, зависть, злобу, в лучшем случае – равнодушие… Так не лучше ли, пока не поздно, зажить как все?» А как же мое дело, которое, кроме меня, сделать больше некому, отвечаю я этим мыслям, дело, ради которого я пришел в этот мир? Сложно бывает не только вам, молодым, но и нам, людям старой советской закалки, если не прогибаемся и не идем на сделку с совестью… Взять, к примеру, меня – профессиональный художник, член Союза художников СССР с 1980 года, в Оренбурге живу и работаю с 1995-го. А за все эти годы только один мой проект был реализован: скульптурная доработка мемориального обелиска «Памяти павших в годы войны» - знаешь мемориал с Вечным огнем на проспекте Победы, рядом с кладбищем? И художник рассказал о том, как не состоялся его памятник Мусе Джалилю и скульптурный проект «Врата Вечности». - Вот картина, в которой отражено мое нынешнее состояние, – «Птица в огне», - сказал он, вытащив из ряда подрамников и поставив живописный холст. Посреди желтых и красных сполохов чернели знаки взмаха крыльев и крик раскрытого клюва. - Конечно, другие бы внимательно прорисовали здесь крылья, хвост и перья, но я пытался минимумом внешних средств выразить суть, то, как я это вижу и чувствую. Понимаешь, рисовать и писать с натуры этюды, пейзажи, натюрморты, даже портреты может почти любой, кого этому учили, а вот то, каков ты как художник, становится ясно только тогда, когда остаешься один на один с листом бумаги или чистым холстом перед мольбертом. А еще Набил показал мне графические композиции. Видимая и внутренняя реальности переплетались, некоторые рисунки являлись, по сути, эскизами к скульптурам. Многие из этих творений с большой долей условности можно отнести к сюрреализму, но какому-то новому. В фантастических аллегориях рисунков серий «Путешественники неба», «Состояние века», «Портрет биржи», «Невзлетевшие птицы» отражены титанические поиски красоты, гармонии и истины искусства, внутренние духовные борения мастера, а также многие пороки и несовершенства современного общества. Из светящегося дверного проема со двора в мастерскую вошла собака и легла, вытянувшись посреди комнаты. Недалеко от порога Набил, присев на невысокий древесный сруб, задумчиво курил, глядя куда-то вдаль сквозь темнеющий двор под золотистым закатным небом. - Это Ваша собака? - Та и эти – все мои. Да еще вон тот кот, что спит свернувшись, – мой. Меня ругают некоторые за этих животных. Что поделать, если не могу я пройти мимо страждущей твари, – сердце у меня такое. Меня еще в детстве мама так учила, что каждое создание Божье хочет жить и достойно радости бытия. И неважно какое: комар, жучок или бабочка, лошадь или собака – все одинаково достойны. Мама моя уже ушла из жизни. Но я все равно с ней мысленно общаюсь. Портрет ее висит у меня над лежанкой. Я думаю, что мама – самый дорогой человек у каждого. Так, как она, тебя не примут и не поймут никакие жена, друг или подруга. Никто на свете. В глубоком потрясении я возвращался домой. 22 августа на его поминальной выставке в библиотеке имени Ямашева собрался очень узкий круг друзей. Но даже у них было скорее желание признать мастера лишь как художника узкоэтнической направленности, хотя личность Набила Ишмухаметова была планетарного масштаба. Он жил в мире религиозных и философских категорий добра и зла, истины и справедливости, времени и вечности и был проникнут состраданием и любовью ко всему сущему на Земле. Дело своей жизни – творчество – он понимал как служение Богу и людям. Таков был этот праведник, словно явившийся в нашу жизнь из ХIХ века. Марат АЛЕЕВ. |
05.01.2014
Набилушка Прости его И нас всех -прости
Оставить комментарий